У памяти нет срока давности

Мало осталось свидетелей Великой Отечественной войны, самой страшной за всю историю ХХ века. И оттого еще более ценны их воспоминания – живые, как есть, без прикрас… Пройдет время, и знать об этой войне наши потомки будут лишь по документам, кадрам кинохроники и газетным публикациям, в которых отражены эти бесценные свидетельства.

– Родилась я в д.Лесец Калинковичского района Полесской области. Осенью 1941 года мне уже исполнилось 16 лет, – Мария Новикова вновь перебирает в памяти события. – Мои родители – Дмитрий Яковлевич и Анна Ефимовна – как и большинство сельских жителей того времени, работали в колхозе.

Мария Новикова. Фото из семейного архива

Завтра была война…

К июню 1941 года Мария Бондаренко успела закончить 7 классов школы и сдать экзамены. Беда всегда приходит неожиданно. Так произошло и с войной.

– 22 июня у деревни подростки пасли колхозных лошадей. Весть о войне принес один из них. Он скакал на лошади по деревне и кричал: «Война! Война!» Мы все были в недоумении: «Какая война? Не может быть!» – рассказывает Мария Дмитриевна. – Вслед за ним пришел бригадир колхоза и позвал всех на сход. В этот же день на сборный пункт забрали всех мужчин, годных к военной службе. Уже позже мы узнали, что до места назначения они не добрались, так как их захватили в плен немцы. Через Лесец шла дорога, по которой двигались отступающие части Красной Армии.

Когда в деревню вступили немцы, первым делом они занялись грабежом. Забрали весь скот и зерно. Молодых парней, которые оставались в деревне, фашисты силой загоняли в ряды полиции. Особенно боялись приезда в деревню немцев и полицаев, которые устраивали облавы на парней и девушек для отправки их на работу в Германию.

Как вспоминает Мария Дмитриевна, жить было страшно. Осенью ей исполнилось 16 лет, и хотя она была небольшого роста, худенькая, все труднее стало выдавать себя за ребенка. Однажды немец, заглянувший в дом, воскликнул: «Это не киндер, это – фрау!» Но бог миловал, беда прошла мимо. Пришлось прятаться в подполье: оставаться в деревне молодой красивой девушке становилось опасно. К ней пришла подруга, которая предложила уйти вместе в более глухие места. Поэтому она отправилась к своей тете, которая жила на маленьком хуторе, где всего 6 дворов. Но тот немец не забыл о Марии. Он и еще несколько солдат вскоре пришли за ней. Не найдя девушку, они обыскали всю деревню, задавая жителям один и тот же вопрос: «Где фрау?» 

– Следующие два года прошли для нас более-менее спокойно. Хотя какое уж там спокойствие – во время войны! – замечает Мария Дмитриевна. – Но мы верили, что наша армия победит врага. Эта вера стала крепче после того, как разнеслась весть о разгроме фашистов под Сталинградом. Люди воспрянули духом, но настоящие наши беды были еще впереди. Они пришли с приближением фронта, а немцы, обозленные военными неудачами, стали еще более злыми по отношению к мирным гражданам.

«Капут» и «Отче наш»

Приближался фронт, поэтому 15 октября 1943 года все жители деревни Лесец взяли самое необходимое и ушли в лес. Спать пришлось на снегу. А наутро в лес пришли немцы и погнали всех обратно в деревню. При этом они отобрали все то немногое, что удалось сохранить сельчанам после нескольких грабежей. Позже станет известно, что в Озаричском лагере люди были заражены тифом, и по замыслу фашистов он должен был распространиться на близлежащие населенные пункты: рассчитывали, что эпидемия задержит наступление Красной Армии.

Выждав некоторое время, люди вновь пошли в тыл по деревням.

– Несмотря на то, что была большая беда, одна на всех, жители деревень, в которых доводилось остановиться, делились последним. Бывало, хозяин дома открывал бурт картошки, оставленной для весеннего сева, предлагая ее всем. И это несмотря на то, что весной его семья будет голодать. Людей объединяло общее горе, и от этого они становились только более сострадательными, – размышляет Мария Дмитриевна. – Спали на полу, вповалку, а зачастую – и сидя, так что иногда нельзя было даже пошевелиться. В это сложно поверить, но на протяжении нескольких месяцев мы не мылись и не переодевались.

В Лестце, где им довелось остановиться, в дом заглянул немец, окинул взглядом лежащих на полу людей и молча вышел. Люди думали, что сейчас бросит в окно гранату, однако обошлось. Вскоре появился второй немец. Увидев более полусотни человек, он закричал, показывая, что в случае попадания бомбы или снаряда всем будет «капут». Затем заплакал и жестами, на ломаном русском пояснил, что в Берлине погибла вся его семья, когда в дом попала авиабомба.

– Так мы долго ходили по деревням по кругу, пытаясь найти место, где не было бы обстрелов, пока не пришли в Большие Литвиновичи, – поясняет Мария Дмитриевна.

Поначалу немцев здесь не было, но вскоре появились их отступающие части. Немцы заставили женщин чистить в столовой картошку для солдат. Потом один из них подошел и сказал, показывая в направлении соседней деревни: «Берите детей, идите туда, там сегодня рус будет». Четверо женщин и восемь детей пошли, рассчитывая пробраться к своим. Путь лежал через открытое поле, здесь смерть подстерегала на каждом шагу: вокруг свистели пули, летели осколки разорвавших снарядов. Женщины читали «Отче наш», а вслед им хохотали немцы, наблюдая эту близкую к трагедии картину. Но, слава богу, никого не зацепило, все остались целы…

Радость освобождения и горечь потерь

Советские солдаты отвезли мирных жителей в Рыловичи и разрешили развести костер в гумне, чтобы огонь не был виден противнику. Над костром трясли одежду, гниды и вши падали в огонь. После того, как были освобождены узники Озаричского лагеря, тифом заболели многие жители окрестных деревень, так как лазареты для них были расположены в уцелевших домах.  

В родной Лесец они вернулись в марте 1944 года. Когда семья Бондаренко пришла домой, оказалось, что на месте их дома и сарая было голое поле. Немцы, устроившие укрепления на кладбище, находившемся напротив, разобрали дом, использовав его бревна в качестве строительного материала. Даже забор пустили на дрова.

Многие односельчане погибли на фронте и в тылу. Но жизнь на освобожденной земле постепенно восстанавливалась. Хотя большинство сельчан жило в землянках, они уже думали о завтрашнем дне.

– Возрождались колхозы, хотя практически ничего не было – ни семян, ни лошадей. Собрав последнее, люди все несли в колхоз, – рассказывает Мария Дмитриевна. – Жили мы у сестры мамы, ее дом каким-то чудом уцелел. До войны в школе я хорошо училась, математика давалась легко. Учитель математики ко мне иначе и не обращался, как «моя коллега». Учитывая это, мне предложили пойти работать счетоводом в колхоз.

Между талантом и долгом      

– У мамы был очень хороший голос. Ей предлагали поехать в Москву, дали рекомендацию в хор Пятницкого. Но она не поехала, потому что не было денег ни на проживание, ни на дорогу, – поясняет Тамара, дочь Марии Дмитриевны. – Но она много выступала в художественной самодеятельности, и ее заметили. В одном из областных конкурсов, который проходил в Мозыре, она заняла второе место, первое досталось профессиональной певице. И маме предложили петь в хоре.

Прослушав Марию, ее взяли на должность артистки хора Молодечненского областного ансамбля белорусской народной песни и танца.  

– Конечно, у меня могло быть другое будущее, но у каждого – своя дорога, своя судьба. На все наложила отпечаток война, надо было думать о том, как заработать на хлеб, помочь семье, – уверена собеседница. И она ушла в сельскохозяйственную сферу, став бухгалтером.

В 1948 году Мария Дмитриевна вышла замуж за Ивана Новикова и вслед за ним переехала в г.Ивье Гродненской области. Работала бухгалтером в районной ветлечебнице. В первые послевоенные годы здесь было очень неспокойно. В Западной Белоруссии орудовали банды самых разных мастей. Убийства не только представителей советской власти, но и учителей, мирных жителей были явлением довольно частым. Тем не менее, постепенно налаживалась мирная жизнь. И здесь потребовались знания землемера Ивана Новикова. Вполне мирная профессия, не имеющая отношения к политике. Но были случаи, когда и его жизнь висела буквально на волоске. Однажды в деревню, где он находился по делам, нагрянула банда. Ивана Игнатьевича спас один из местных жителей, который вывез его из деревни на телеге, укрыв соломой.

Мария и Иван Новиковы. 1948 год.

В 1952 году Новиковы переехали в Хойники. Здесь строился консервный завод, и Ивану Игнатьевичу предложили должность начальника цеха. Зарплату пообещали хорошую, да и жизнь была спокойной. Через 10 лет семья с тремя детьми приехала в Светлогорск. Здесь жизнь вовсю бурлила. Мария Дмитриевна устроилась бухгалтером в СУ-142, а после его расформирования – в УМСР-113. Когда появилось место, перешла в расчетный отдел «Химволокно». Градообразующее предприятие еще только набирало обороты, работа открывала новые возможности и перспективы. Здесь она и трудилась, а после выхода на пенсию временно работала в СМУ спецтреста «Белсантехмонтаж №1». Ее общий трудовой стаж – 41 год.

В 46 лет Мария Дмитриевна осталась вдовой, муж умер, когда ему было всего 48. Выросли трое детей, семь внуков, подрастают пять правнуков. Старший сын Леонид окончил Минский институт народного хозяйства, став экономистом. Александр окончил математический факультет Казанского авиационного института. Внук Иван стал доктором физико-математических наук. По всему видать, сказались гены Марии Дмитриевны.

Цена мирной жизни

Самое большое ее переживание – о том, чтобы на нашей земле был мир. На протяжении всего разговора Мария Дмитриевна повторяет: «Берегите свою землю, свою Беларусь!» Этим посланием она словно обращается ко всем тем, от кого зависит будущее нашей страны. Став свидетельницей ужасов войны, Мария Дмитриевна лучше многих других знает цену мирной жизни.