Ни одна книга, ни один фильм не смогут дать понять человеку, через что прошли люди, испытавшие войну на себе. Воображение, каким бы ярким и красочным ни было, не сможет приблизить нас к тому, что хранится в памяти наших соотечественников военного поколения. В их глазах до сих пор читаются боль, отчаянье и надежда, когда они неохотно окунаются в свое прошлое, заново переживая трагические минуты военного бытия…
Ненемецкая немка
В паспорте Надежды Синкевич черным по белому записано: «место рождения – д.Гоцсхаузен (Рутхаузен, обл. г.Кассель), Германия». Глядя на запись, некоторые могут даже позавидовать. Одного этого достаточно чтобы поехать в ФРГ и получить там настоящее немецкое гражданство по рождению. Но Надежду Ивановну мысли о таких перспективах никогда не посещали. Говорит, уже в зрелом возрасте, благодаря содействию побратимов из г.Хельмштедт, ей удалось заполучить документ из немецкого архива, подтверждающий ее «немецкое» происхождение. Даже с потомками семьи, в которой работали (если можно это так назвать) ее отец и мать, получилось связаться. Дружбы не вышло… Хорошо это или плохо, Надежда Ивановна рассуждать не берется. Но сожаления не испытывает. Ни сожаления, ни обиды, ни горечи – ничего. Все оставила на волю высших сил…
Да, Надежда Ивановна родилась в Германии… за 3 месяца до Победы. Она появилась на свет не в просторной комнате западногерманского дома, а в промозглом холодном лагерном бараке, куда ее отца Ивана Григорьевича Костюкевича и мать Елену Иосифовну вместе со старшими детьми Володей, Галей, Рутой и Зиной определили фашисты, угнав большую семью из родной деревни Крикуны, что под Радошковичами. На чужбину с ними привезли и деда Григория. Но в дороге старик очень сильно захворал. По прибытии фашистские «селекционеры» отобрали всех больных и отвели в отдельный барак. Сказали, что это лазарет, и больных будут лечить. Утром на месте больничного барака дымилась земля – ночью фашисты попросту сожгли постройку вместе с больными людьми.
«Арийская» благодарность
Для чего везли людей из оккупированных территорий в Германию, все знают прекрасно. «Нация господ» все же не могла обойтись без рабочей, а точнее рабской силы, которую железнодорожными составами везли из восточных земель. В пригнанных никто не видел людей, их содержали, как животных, и относились хуже, чем к домашнему скоту. И слез не было, когда кто-нибудь из работников умирал от тяжелого изнуряющего труда, болезней, побоев. Даже мертвым находилось «применение в хозяйстве». Описано немало случаев, когда немецкие женщины ходили в Бухенвальд и набирали пепел человеческих тел, чтобы удобрять свои цветники. Это уже потом, после войны, когда загнанных в угол немецких дамочек привели в застенки концлагеря, они падали в обморок, заламывали руки и слезно стенали, что ни о чем не знали. Врали, конечно. Кто поверит, что, живя рядом с лагерем смерти, никто не догадывался, что происходит за его стенами? Но их не стали ни в чем уличать, выводить на чистую воду. Воля победителя – казнить или миловать. Из гуманных соображений немцам было прощено многое. Было понимание, что, выражаясь словами одного из героев повести Бориса Кожевникова «Щит и меч», «это немецкий народ стал первой жертвой фашизма». Эти немецкие граждане, ослепленные гитлеровской пропагандой – в том числе.
Горький хлеб неволи
А пока не пришла Великая Победа, окрестные фрау, веруя в свою исключительность, пользовались бесправностью заключенных, эксплуатируя их в своих нуждах. По словам Надежды Ивановны, ее отец, Иван Григорьевич, был крепкого, богатырского телосложения. В период оккупации его чуть не расстреляли фашисты, но потом передумали, решили, что он еще может сгодиться в качестве рабской силы на полях «великой Германии». Вместе с таким же заключенным мужчина работал у бауэра в поле. Хозяин, Отто Шефер, как и полагается, не особо напрягаясь, работал на тракторе. А всю тяжелую работу делали 2 советских заключенных, одним из которых и был Иван Костюкевич.
Помещика заключенные ненавидели. С какой бы радостью при удобном случае они бы отыгрались на нем за все лишения и издевательства, выпавшие на их долю! Однажды у Ивана Григорьевича и его напарника выдался повод для злорадства. Хозяин не справился с управлением, трактор съехал в овраг, перевернулся и загорелся, увлекая за собой и немца. Заключенные смотрели на эту картину, не скрывая удовольствия. Но инстинкт самосохранения и боязнь за судьбу близких заставил их трезво взглянуть на обстоятельства. И они бросились к перевернутому трактору, спасли немца. Фашисты поначалу хотели уличить работников в диверсии, да Шефер заступился, рассказал, как все было. Только нацисты все равно упрятали заключенных на 3 дня в карцер. Вот она – знаменитая европейская справедливость и немецкая благодарность за спасение.
Матери, Елене Иосифовне, тоже приходилось трудно. Ей довелось ухаживать за скотом, коего у бауэра было немало. Покормить животных, подоить вовремя, убраться в сарае – все это выпало на хрупкие плечи белорусской женщины. Она старалась безропотно выполнять все приказания, потому что знала: если допустит ошибку – и сама погибнет, и семью подведет под верную гибель.
Как позже рассказывали Елена Иосифовна и ее дочь Галя (она, хоть и была подростком, отправлялась на работы, управлялась по хозяйству в доме) хозяйка имения, та самая фрау Шефер, была даже жестче самого бауэра. Не раз женщинам доставались тумаки и оплеухи, даже если исполняли свою работу безукоризненно. А бранных слов и оскорблений они наслушались столько, что хватило бы на пару жизней. Вот вам и пожалуйста: как нация, которая считала себя образцом европейской культуры, проявляла себя в отношении порабощенных людей.
Дети концлагеря
А что же младшие дети? Чем они занимались, когда их старшие работали по 12 часов в день? Не придумывайте в воображении красивые картинки гуляющих детей. Их не было. Маленькие дети, как и их родители, были узниками и каждый день подвергались опасности не меньше, чем взрослые. Один трагический эпизод из лагерной жизни семьи Костюкевичей и сегодня будоражит память Надежды Ивановны.
Вова, брат Надежды, однажды чуть не расстался с жизнью. Все случилось, когда родителей по обыкновению рано утром выгнали на работы. Полуголодные, продрогшие, дети смотрели в щели барака не столько от любопытства, сколько в надежде, что вдруг что-то съестное удастся добыть. Охранник, немецкий солдат, подозвал Вову, предлагая кусочек сахара. За сладость «вахман» заставлял мальчика сказать, что он «deutch» (немец). Ребенок в 3 года (а именно столько было тогда Вове), по сути, не может схитрить. Мальчик сахар взял, но сказал, что русский. Это разозлило немецкого солдата. Он схватил ребенка и бросил в лошадиный загон. Несколько часов, пока родителей не пригнали вечером в лагерь, Вова был в загоне. Испуганные животные сбивали мальчика, топтались по нем, нанося ссадины и раны. Полуживого, избитого сына родители принесли в барак. Никто не думал, что он выживет. Но судьба хранила Вову, и он через время выздоровел.
Повезло
Надежде Ивановне, если так можно выразится, по-своему повезло. Она родилась в лагерном бараке за несколько месяцев до освобождения. У нее нет своих воспоминаний о трудных днях жизни в концлагере. Это потом, когда она повзрослела, родители и старшие брат и сестры рассказали, что ее, младенца, пока взрослые были на работах, оставляли в рукаве телогрейки вместо люльки. И что перед самым освобождением барак с детьми подожгли. Все дети должны были погибнуть, да только подоспели взрослые и вынесли их на руках. От того пожара у Надежды Ивановны осталось пара незначительных отметин. А вот ее сестре Руте повезло меньше. Огнем поранило руку, лицо и тело маленькой девочки. Долгое время рана гноилась и беспокоила. Возвращаться домой семье пришлось пешком. Можно только представить, как трудно давалась эта дорога. Изможденные непосильным трудом и нечеловеческими условиями лагерной жизни, с малыми больными детьми на руках. Но мир, как известно, не без добрых людей. У доброты нет национальностей и барьеров. В этом они убедились во время долгого пути к родной земле. Уже на территории Польши одна сердобольная полька дала гусиного жира. Им мазали ожоги, отчего те стали быстро заживать.
Мир на родной земле
После войны семья Костюкевичей стала еще больше: у родителей родились еще дети. Отец работал, а мать, надорвавшая здоровье в застенках концлагеря, была домохозяйкой.
О годах заключения в семье говорили мало и всегда тяжело. Воспоминания даже сквозь годы вызывали поток душевной горечи. Да и времени было жалко. Мирная созидательная жизнь затягивала в водоворот событий, преподнося все новые поводы для радости и надежды.
Став взрослой, пройдя этапы становления, Надежда Синкевич приехала в Светлогорск, где много лет отработала на Светлогорском ЦКК. Какими бы ни были обстоятельства и жизненные вызовы, она встречает их с открытым сердцем и верой, что все разрешиться хорошо и правильно. Потому что нет более радостного и ценного момента, чем каждая минута жизни в мирных условиях, когда рядом с тобой, друзья и близкие, когда по твоей земле не грохочут вражеские сапоги, отбирая жизни у людей или превращая их в рабов. Мир – это лучшее, что есть у человека, и нужно быть благодарным, что он поселился на белорусской земле, благодаря героическому поколению освободителей, и поддерживается их потомками.
Фото: Андрей Силивончик, «СН»