«Опасная» земля
В ночь на 26 апреля 1986 года в четвертом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции вспыхнул мощный пожар – произошла крупнейшая техногенная катастрофа в истории атомной энергетики. На ликвидацию аварии были брошены все возможные силы, в том числе и сотрудники отдела внутренних дел. Среди них – жители Светлогорщины Николай Иващенко и Игорь Леоненко.
По горячим следам…
Николай Иващенко родился в Костюковичском районе Могилевской области. Школа, ж/д училище, служба в рядах Советской армии. После армии приехал в 1979 году к сестре в Светлогорск (она после медучилища приехала сюда по распределению), устроился нефтяником. Но так вышло, что сорвался с работы – решили с двоюродным братом «махнуть» в Калининград за морской романтикой. По определенным причинам уехать не получилось, и Николай несколько лет проработал в Могилеве на заводе токарем. Когда в 1981 году у него в Светлогорске родилась племянница, приехал в город и остался, устроился в патрульную службу. Через год женился. В семье появились сын и дочь, а сегодня он счастливый дедушка – у него четверо внуков (три мальчика и девочка).
Апрель 1986 года Николай Валентинович помнит хорошо. «В мае месяце меня туда отправили, – вспоминает собеседник. – Хотели раньше, но я уезжал на родину. Когда приехал, 15 мая нас – 6 человек из Светлогорска – посадили на автобус, привезли сначала в Наровлю, а потом в Брагинский район. Мы уже знали, что авария произошла, но никто полностью не представлял уровня этой катастрофы, а приказ есть приказ. В первые дни отправляли в командировку на неделю, максимум на 15 дней. Так вышло, что пробыл я там 32 дня, неся службу в Гомельском отряде.
Когда приехали в Брагинский район, первые сутки ночевали у костра на природе, в шинелях. А потом нас заселили в школу в д.Савичи, переоборудованную под казарму. Ладная такая деревня была. Детей к тому времени уже эвакуировали, жили там только взрослые, которые работали в обычном режиме. Конечно, там постоянно проводили дезактивацию.
Выезжали в сторону Комарина на сутки на дежурство вместе с солдатами-срочниками, которые заготавливали столбы для ограждения 30-километровой зоны, а мы осуществляли охрану этой территории от посещения людьми. Тогда было сложно: и мародеры были, и люди, не понимая, что происходит, пытались попасть домой, чтобы что-то забрать. Ездили по деревням, патрулировали, помогали местным выселяться, осматривали зону – деревень же там много. Охраняешь большую деревню, дома хорошие, а она – пустая, собаки бегают, живность всякая. Так непривычно было, даже немного жутко: стоят деревни, а людей в них нет.
Во время дежурства кормили нас вместе с солдатами, жили в палатках в полевых условиях. Не верилось в происходящее, потому что опасность была невидимой. Из снаряжения – противогаз и дозиметр. По официальному заключению считается, что я получил 7 рентген облучения, а на самом деле – не знаю.
Связи как таковой не было, и семья, конечно, переживала…»
Полтора года спустя
Игорь Леоненко родился и вырос в Сосновом Бору. «Родители там жили, и я живу в этом поселке, а работаю в Светлогорске, – рассказывает Игорь Иванович. – В 1986 году мне было 26 лет, служил в Светлогорском райотделе милиции инспектором ГАИ, с женой растили ребенка.
26 апреля 1986 года на своей машине ехал в Киев по делам. Выехал утром, а из Киева в 9-10 утра идут колонны автобусов, видимо, на эвакуацию. Все дороги перекрыты, только дорога на Киев свободна. На каждом перекрестке стояли гаишники и от них я узнал, что их подняли по тревоге, что-то случилось, а что – пока непонятно. В тот же день вернулся домой, а у нас жизнь идет обычным чередом. На работе в райотделе сказали на следующий день, что произошло. И мы уже знали, что авария, но никто не знал, насколько это опасно. Конечно, выезд за пределы города нам был запрещен – казарменное положение. Началась ликвидация, и некоторых наших сотрудников отправили туда практически сразу, а я попал позже – ноябрь — декабрь 1987 года. Военные занимались дезактивацией, а мы охраняли порядок по периметру 30-километровой зоны. К тому времени там уже было все более-менее обустроено, четко работала охранная система. Этим занимались 2 сводных отряда на территории Беларуси. Туда откомандировывались работники милиции на месяц-полтора. Отряды формировали – со всех райотделов по человеку. Школу в д.Бабчин, где мы жили, оборудовали под казарму. Патрулировали территории, чтобы люди туда не проникали, желающих было много, но проехать можно было только по пропускам. Коллеги рассказывали, что первое время было тяжело, потому что местные жители знали местность и ходили, кто как хотел. А когда уже я там был, обнесли зону колючей проволокой и поставили КПП. Есть пропуск – пожалуйста, а его можно было получить только в райотделе в Наровле. Впечатления, конечно, неприятные: дома стояли – заходи и живи, живность бегала, а людей нет…
Тогда понимали, что опасно, но насколько это страшно – понимаешь только сейчас. Много людей погибло от последствий облучения уже позже, и сегодня это никуда не делось, последствия сказываются до сих пор. Эта земля, к сожалению, пока непригодна для жизни человека».
За плечами этих мужчин – целая жизнь, большой трудовой стаж, оба ушли на пенсию по выслуге. Но сидеть дома не получается: после отдела Департамента охраны Николай Иващенко отработал еще 13 лет в военизированной охране Белорусской железной дороги и ушел на заслуженный отдых в 2019 году; а Игорь Леоненко и сейчас трудится в отделе Департамента охраны. У обоих есть наградные знаки, которые напоминают, что они были непосредственными участниками тех событий, но есть еще и воспоминания об этой страшной беде, от которых никуда не деться…
Фото: Людмила Ярец, «СН»